В.Китляр
Идеостиль протеического автора

Когда приходится говорить о постмодернизме, как-то некорректно вести речь в формате однозначных дефиниций, претендующих на истинность…
Иное - это диспут, пересечение разных, порой полярных, мнений - истинный жанр для теоретизирования в подобной сфере. Так и данная статья выдержана в духе отрицания тотального высказывания, будучи построенной на материалах эпистолярного диспута на тему "Мерцание фигуры автора в литературном концептуализме"

Участники дискуссии:
Ирина Кулик (культуролог, редактор "Художественного Журнала")
Вольфганг Вейтланер (культуролог, Институт славянских языков, Вена)
Николай Шептулин (директор арт-центра "OBSCURI VIRI")
Марат Гельман (директор арт-центра "Галерея Гельмана")
Дмитрий Пригов (протеический автор)

Литература поставангарда провозгласила конец "текстоцентризма", учредив в основание творческих жестов преимущественное внимание к внетекстуальной сфере, разного рода окололитературным маргиналиям. Вербальный текст или, в нашем случае, квазитекст становится лишь частным элементом художественной практики. Современная культурная ситуация характеризуется тем, что ее представляют прежде всего авторы, а не тексты. Вербальный текст малоценен, вторичен, он лишь задает, указывает направление ходу интерпретационных действий. Квазитекст концептуалиста - лишь способ внедрения автора в культурное пространство.
Незначимые для предыдущей традиции детали в постмодернистском дискурсе приобретают статус важнейших составляющих структуры самого произведения, т.е. собственно текста. Объективная художественная значимость квазитекстовых элементов поэтического произведения поставангарда готова к полноценной интерпретации лишь в связи с элементами надтекстовой среды.
В этом контексте очень неоднозначно проявляется проблема оригинальности авторского языка, проблема уникального стиля; стиля, как атрибута графического документа, и стиля как параметра надтекстовой среды.
Но и в тех случаях, когда постмодернистский автор все же удостаивается высокой оценки качества некого произведения, это происходит настолько же ошибочно, поскольку речь, как правило, ведется только о фактурной стороне произведения - его "физической схемы", которая, естественно, легко может совпадать с традиционными матрицами литературного качества, но лишь на правах вторичного образования. Однако любое произведение концептуалиста возможно декодировать по семиотическим законам, применимым к собственно письменным структурам.
Если же допустить, что отдельные работы концептуалиста, лишенные потенциала авторского озвучивания, все же являются вполне мобильным артефактом, автономным, трактуемым только из себя, без направляющего воздействия дискурсивных маргиналий, становится уместным говорить о наличии некоего полноценного авторского стиля… личном высказывании… крушении постструктуралистских моделей? В данном случае, наиболее иллюстративным может оказаться пример современного состояния творчества Пригова.

Комментирует Ирина Кулик:
Стратегическая хитрость Пригова, позволившая ему стать поп-звездой отечественного современного искусства, заключается в том, что вне рамок мета-проекта произведения не становятся не воспринимаемыми - просто они воспринимаются как принадлежащие к иным жанровым парадигмам соцарта, иронической поэзии в духе Иртеньева, или даже постсюрреалистической визуальной продукции едва ли не в духе Гигеровских horror's - что и позволяет им накапливать багаж культовости, пусть даже черпаемой из весьма разноприродных источников. Мета-проект оказывается алиби для рано родных художественных объектов, с легкостью врастающих во всевозможные контексты, каждый раз оказываясь обманкой.

Категория "поп-звезды", применяемое Ириной Кулик по отношению к Пригову, - понятие неожиданное, но возникает здесь отнюдь не беспочвенно - Пригов последовательно и довольно успешно продолжает выстраивать свой основной имидж "Главного Поэта" и это приносит ощутимые плоды в виде высоких интернет-рейтингов и частых появлениях этой фигуры в модных "глянцевых" изданиях и телевизионных передачах. Некая "стратегическая хитрость", действительно, налицо…

Комментирует Марат Гельман:
То, что вы называете хитростью, а я художественной стратегией - само по себе Пригова поп-звездой не сделало бы, так как само современное искусство - не поставляет (в современной России) поп звезд. Популярность Пригова - результат его постоянных перемещений из одного контекста в другой (наддискурсивность) - из литературы в изобразительное искусство (а в последнее время и в музыку), из семидесятых в девяностые, из соцарта в концептуализм. Из массовой культуры (пародия) в элитарную.

Г-н Гельман акцентирует внимание на фактах свободного дискурсивного перемещения, наблюдаемого в творчестве Пригова на современном этапе. Именно так должен выглядеть знак освобождения русского постмодернизма от традиционной со времен соцарта "элитарствующей позы", противоречащей основной миссии постмодернистского искусства - представлять профанное в сфере элитного и зеркально наоборот. Если этот архаичный комплекс, цеховый комплекс НОМЫ, действительно прекратил действие - более разумных объяснений популярности Пригова не потребуется.

Комментирует Вольфганг Вейтланер:
Я не думаю, что работы Пригова надо рассматривать без обрамления, а, кроме того, они и без пред/бред/уведомления в любом случае обрамлены "контекстом" (как и любое произведение). Трактует всегда я-читатель (на основе/фоне привитых мне "дискурсом" трактовок). Авторская подсказка тут только один голос из многих, хотя конечно, очень мощный и суггестивный. Статус поп-звезды мне не совсем понятен, слышал, что в последнее время он даже выступает в зале им. Чайковского, значит, "на концерте". Может быть персонажное/поведенческое искусство и есть самая суть "попсовости"...

Комментирует Николай Шептулин:
То чем снабжает нас Дмитрий Александрович, часто является лишь провокативными деидеологизирующими сообщениями, и не стоит принимать их всерьез.

Отдельные снисходительные "похвалы" критиков за "редкие проблески качества" в текстах концептуалистов (собственно вербальных дискурсах) есть непонимание сущности подобного искусства. Тем не менее, автор каким-то образом присутствует в вербальном, "физическом" дискурсе, на него пишут пародии, его тексты мистифицируют - налицо элементы авторского стиля. Вместе с приближением к ортодоксальному постмодернизму (массированное внедрение в профанную сферу культуры) Пригов и его проект противоречит базовым идеям постструктурализма.
Высокое, с традиционных позиций, качество отдельных приговских строк - не столько замысел автора, сколько издержки его рудиментарного нежелания отказаться от безнадежных опытов генерации творческого идиолекта.
Если все же выделить в этом творчестве некие зачатки абсолютного стиля, авторский идиолект, не вдаваясь в источники его порождения, каковы будут его (идеостиля) составляющие?

Комментирует Ирина Кулик:
Что касается личностной узнаваемости приговских строк, мне видится в этом не столько замысел автора, сколько его невротический прокол, словно в последний момент пред исчезновением, растворением в масках и персонажах, жертвенным отказом от собственного поэтического эго, он испугался и пытается, как в последний вагон уходящего поезда, вскочить в собственный текст. Вскакивает, протаскивая в обезличенный якобы текст свое физическое присутствие, пришпиливая себя к тексту, а текст - к своему голосу. Опознаваемость Пригова - это опознаваемость его интонации, его голоса, навсегда приколотого к каждой строке.

Комментирует Марат Гельман:
Как я понимаю - Пригов последнее время "искореняет" стиль, здесь даже можно говорить о маниакальности.

Комментирует Вольфганг Вейтланер:
Кажется, да. в этом-то и прелесть, что он не полностью исчезает за маской, а "мерцает" и протеичность имеет свою основу, свой "внутренний стержень". а потом, простите, просто сильная личность (и довольно "властная" в "жизни").

Комментирует Дмитрий Пригов:
Зона вербальности и, соответствено, литературоведения и литаратурных институций, в отличие от сфер изобразительного искусства, не разработало технологий схватывания и закрепления таких жанров и родов деятельности как проект, перформанс, поведение. Для литературоведов, даже самых "продвинутых", до сих пор референтным является только текст, а все остальное к сфере культурно-социальной, но отнюдь, не культурно-эстетической. Но, скорее всего, это является не только нашей национальной проблемой, но и проблемой вербальности вообще, не вписывающейся принципиально в современные художественные стратегии.

В заключение следует заметить, что постмодернистская эстетика диктует принципиально новую, во многом иррациональную культуру восприятия литературного текста.
При т.н. "имманентном", т.е. изолированном прочтении, семантически инертное творчество концептуалистов всегда тяготеет к множественной трактовке. Тот факт, что имманентная интерпретация текста может иметь варианты, указывает на необъективность подобного рода способа чтения как процесса обнаружения смысла и оригинальности.
Для успешного восприятия и анализа постмодернистского произведения необходимо уяснить концептуально важную формулу: внетекстовые отношения не "промыкаются" - они входят в плоть художественного произведения как структурные элементы определенного уровня. Этот факт является ключом к пониманию парадоксального явления "мерцания" авторского стиля, наблюдаемого в рамках протеического феномена концептуализма.